Вдруг кто-то торопливо и шумно вбежал в мою палатку. Я поднял голову и увидел Сару; на ней лица не было. Она бросилась ко мне и схватила меня за руки.
— Пойдем, пойдем, пойдем,- твердила она задыхающимся голосом.
— Куда? зачем? останемся здесь.
— К отцу, к отцу, скорее… спаси его… спаси!
— К какому отцу?..
— К моему отцу; его хотят вешать…
— Как! Разве Гиршель…
— Мой отец… я тебе все растолкую потом,- прибавила она, отчаянно ломая руки,- только пойдем… пойдем…
Мы выбежали вон из палатки. В поле, на дороге к одинокой березе, виднелась группа солдат… Сара молча указала на нее пальцем…
— Стой,- сказал я вдруг,- куда же мы бежим? Солдаты меня не послушаются.
Сара продолжала тащить меня за собой… Признаюсь, у меня голова закружилась.
— Да послушай, Сара,- сказал я ей,- что толку туда бежать? Лучше я пойду опять к генералу; пойдем вместе;
авось мы упросим его.
Сара вдруг остановилась и как безумная посмотрела на меня.
— Пойми меня, Сара, ради бога. Я твоего отца помиловать не могу, а генерал может. Пойдем к нему.
— Да его пока повесят,- простонала она… Я оглянулся. Писарь стоял невдалеке.
— Иванов,- крикнул я ему,- сбегай, пожалуйста, туда к ним: прикажи им подождать, скажи, что я пошел просить генерала.
— Слушаю-с…
Иванов побежал.
Нас к генералу не пустили. Напрасно, я просил, убеждал, наконец даже бранился… напрасно бедная Сара рвала волосы и бросалась на часовых: нас не пустили.
Сара дико посмотрела кругом, схватила обеими руками себя за. голову и побежала стремглав в.поле, к отцу. Я за ней. На нас глядели с недоумением…
Мы подбежали к солдатам. Они стали в кружок и, представьте, господа! смеялись, смеялись над бедным Гиршелем! Я вспыхнул и крикнул на них. Жид увидел нас и кинулся на шею дочери. Сара судорожно схватилась за него.
Бедняк вообразил, что его простили… Он начинал уже благодарить меня… я отвернулся.