Сборник стихотворений Анны Ахматовой

Он любил три вещи на свете:За вечерней пенье, белых павлиновИ стертые карты Америки.Не любил, когда плачут дети,Не любил чая с малинойИ женской истерики.…А я была его женой. 9 ноября 1910, Киев

Он прав – опять фонарь, аптека,Нева, безмолвие, гранит…Как памятник началу века,Там этот человек стоитКогда он Пушкинскому Дому,Прощаясь, помахал рукойИ принял смертную истомуКак незаслуженный покой. 7 июня 1946

Опять подошли «незабвенные даты»,И нет среди них ни одной не проклятой. Но самой проклятой восходит заря…Я знаю: колотится сердце не зря — От звонкой минуты пред бурей морскоюОно наливается мутной тоскою. И даже сегодняшний ветреный деньПреступно хранит прошлогоднюю тень, Как тихий, но явственный стук из подполья,И сердце на стук отзывается…

Особенных претензий не имеюЯ к этому сиятельному дому,Но так случилось, что почти всю жизньЯ прожила под знаменитой кровлейФонтанного Дворца… Я нищейВ него вошла и нищей выхожу… 1952

От любви твоей загадочной,Как от боли, в крик кричу,Стала желтой и припадочной,Еле ноги волочу. Новых песен не насвистывай,Песней долго ль обмануть,Но когти, когти неистовейМне чахоточную грудь, Чтобы кровь из горла хлынулаПоскорее на постель,Чтобы смерть из сердца вынулаНавсегда проклятый хмель. Июль 1918

От меня, как от той графини,Шел по лесенке винтовой,Чтоб увидеть рассветный, синийСтрашный час над страшной Невой. 1958

От тебя я сердце скрыла,Словно бросила в Неву…Прирученной и бескрылойЯ в дому твоем живу.Только… ночью слышу скрипы.Что там – в сумраках чужих?Шереметевские липы…Перекличка домовых…Осторожно подступает,Как журчание воды,К уху жарко приникаетЧерный шепоток бедыИ бормочет, словно делоЕй всю ночь возиться тут:«Ты уюта захотела,Знаешь, где он – твой уют?» 30 октября 1936, Ночь

…И кто-то, во мраке дерев незримый.Зашуршал опавшей листвойИ крикнул: «Что сделал с тобой любимый,Что сделал любимый твой! Словно тронуты черной, густою тушьюТяжелые веки твои.Он предал тебя тоске и удушьюОтравительницы любви. Ты давно перестала считать уколы —Грудь мертва под острой иглой.И напрасно стараешься быть веселой —Легче в гроб тебе лечь живой!…»…

Отстояли нас наши мальчишки.Кто в болоте лежит, кто в лесу.А у нас есть лимитные книжки,Черно-бурую носим лису. 1940-е годы

Мы на сто лет состарились, и этоТогда случилось в час один:Короткое уже кончалось лето,Дымилось тело вспаханных равнин. Вдруг запестрела тихая дорога,Плач полетел, серебряно звеня…Закрыв лицо, я умоляла БогаДо первой битвы умертвить меня. Из памяти, как груз отныне лишний,Исчезли тени песен и страстей.Ей – опустевшей – приказал ВсевышнийСтать страшной книгой грозовых…

А Смоленская нынче именинница,Синий ладан над травою стелется,И струится пенье панихидное,Не печальное нынче, а светлое.И приводят румяные вдовушкиНа кладбище мальчиков и девочекПоглядеть на могилы отцовские,А кладбище-роща соловьиная,От сиянья солнечного замерло.Принесли мы Смоленской Заступнице,Принесли Пресвятой БогородицеНа руках во гробе серебряномНаше солнце, в муке погасшее,Александра, лебедя чистого. Август 1921

Пора забыть верблюжий этот гамИ белый дом на улице Жуковской.Пора, пора к березам и грибам,К широкой осени московской.Там всё теперь сияет, всё в росе,И небо забирается высоко,И помнит Рогачевское шоссеРазбойный посвист молодого Блока… 1944—1950

И в День Победы, нежный и туманный,Когда заря, как зарево, красна,Вдовою у могилы безымяннойХлопочет запоздалая весна.Она с колен подняться не спешит,Дохнет на почку и траву погладит,И бабочку с плеча на землю ссадит,И первый одуванчик распушит. 8 ноября 1945

Всё это разгадаешь ты один…Когда бессонный мрак вокруг клокочет,Тот солнечный, тот ландышевый клинВрывается во тьму декабрьской ночи.И по тропинке я к тебе иду,И ты смеешься беззаботным смехом,Но хвойный лес и камыши в прудуОтветствуют каким-то странным эхом…О, если этим мертвого бужу,Прости меня, я не могу иначе:Я о тебе, как о своем,…

Так просто можно жизнь покинуть эту,Бездумно и безбольно догореть.Но не дано Российскому поэтуТакою светлой смертью умереть. Всего верней свинец душе крылатойНебесные откроет рубежи,Иль хриплый ужас лапою косматойИз сердца, как из губки, выжмет жизнь. 1925

На землю саван тягостный возложен,Торжественно гудят колокола,И снова дух смятен и потревоженИстомной скукой Царского Села.Пять лет прошло. Здесь всё мертво и немо,Как будто мира наступил конец.Как навсегда исчерпанная тема,В смертельном сне покоится дворец. 1910

Перед весной бывают дни такие:Под плотным снегом отдыхает луг,Шумят деревья весело-сухие,И теплый ветер нежен и упруг. И легкости своей дивится тело,И дома своего не узнаешь,А песню ту, что прежде надоела,Как новую, с волнением поешь. Лето 1915, Слепнево

Так беспомощно грудь холодела,Но шаги мои были легки.Я на правую руку наделаПерчатку с левой руки. Показалось, что много ступеней,А я знала – их только три!Между кленов шопот осеннийПопросил: «Со мною умри! Я обманут моей унылой,Переменчивой, злой судьбой».Я ответила: «Милый, милый!И я тоже. Умру с тобой…» Это песня последней встречи.Я взглянула…

И мы забыли навсегда,Заключены в столице дикой,Озера, степи, городаИ зори родины великой.В кругу кровавом день и ночьДолит жестокая истома…Никто нам не хотел помочьЗа то, что мы остались дома,За то, что, город свой любя,А не крылатую свободу,Мы сохранили для себяЕго дворцы, огонь и воду. Иная близится пора,Уж ветер смерти сердце студит,Но…

Пива светлого наварено,На столе дымится гусь…Поминать царя да баринаСтанет праздничная Русь — Крепким словом, прибауткоюЗа беседою хмельной;Тот – забор и стою шуткою,Этот – пьяною слезой. И несутся речи шумныеОт гульбы да от вина…Порешили люди умные:– Наше дело – сторона. 1921, Рождество, Бежецк